Блокчейн впервые за историю нашей цивилизации дает возможность масштабно перепроектировать государство. Дать человеку или общине большие полномочия, при этом не ограничивая потенциал, не требуя пересматривать систему ценностей, позволяя оставаться альтруистами и высокоморальными людьми. Последняя часть — важное новшество, потому что так-то в человеческой истории можно найти множество идей по смещению баланса полномочий между человеком и государством. Но все они были работоспособны только в специально созданных условиях. И если в Средние века и эпоху Просвещения речь идет об утопиях в виде городов солнца и коммун просвещенных людей, то ближе к нашим временам начинаются практические эксперименты, которые постулируют построение идеального общества, но неизбежно заканчиваются если не военным коммунизмом, то кризисом по венесуэльскому образцу.
Почему криптоанархистам не нравится государство? Потому лишь, что у них появились возможности обойтись без него при помощи технологий? Но государственные механизмы сформировали нашу цивилизацию, мы с ними многие тысячи лет, зачем же избавляться от государства, пытаться свести его к минимальному ядру или символическому представительству?
Дело в том, что с ростом населения и сложности общественного устройства современное государство превратилось в механизм по обслуживанию самого себя. Даже в самой капиталистической стране, экономика которой действует по законам свободного рынка, государство сегодня — это уголок плановых методов управления. В своей работе госаппарат использует принципы иерархического контроля за сбором данных и исполнением управляющих приказов. С шумерских времен они идеологически не изменились, хотя инструменты их исполнения эволюционировали от папирусов и курьеров к компьютерам и коммуникационным сетям. Но это та же модель, уязвимая к взлому или подлогу данных, или коррупции, или повреждению. Чтобы обнаружить подобные действия, предотвратить и удерживать status quo, нужны многочисленные взаимно контролирующие службы и ведомства. Система доверия на государственном уровне базируется на сейфах, архивах и базах данных, и защищена, по сути, только этикой тех, кто с ними работает. Чем сложнее и разветвленнее система, тем сложнее и разветвленней должен быть контроль за ней. Эта сложность растет не в линейной, а в геометрической прогрессии, поскольку каждая новая ветвь контроля также должна быть подотчетна и управляема.
Рост сложности ведет к разрастанию государственного аппарата. Он требует ресурсов для поддержания, и эти ресурсы берутся из налогов. Поскольку в экономике бывают времена хорошие и плохие, иногда рост базы налогообложения покрывает темпы распухания бюрократии, а иногда нет. Но госаппарат нужно кормить и снабжать во все времена, и поскольку, как нам подсказывает статистика, в разных странах в нем может работать от одной седьмой до половины и более населения, встает вопрос государственной важности: как сделать так, чтобы страна могла прокормить государство и не обанкротиться? Сворачивать социальные гарантии очень сложно, сокращать бюрократию зачастую еще сложнее. Современные государства балансируют на тонкой грани госбюджета, сводимого с примерно приемлемым дефицитом, так что ресурсов на рискованные эксперименты мало, а политической воли для радикального перекраивания бюрократии еще меньше. Повторюсь — причина этого замкнутого круга сводится к базовой неэффективности модели управления.
Есть еще один момент. Общественный договор, речь о котором шла в прошлой части, называется «общественным» не просто так. Общество эволюционирует быстрее экономических отношений. Две тысячи лет назад критическую массу несогласных с мнением властей можно было распять вдоль Аппиевой дороги, и на том закрыть вопрос. Некритическую массу можно было игнорировать, потому что у нее не было средств для самоорганизации. Современные же миллениалы и следующие за ними поколения сами тихо игнорируют законы, указы и распоряжения, которые им не нравятся. Откуда берутся офшоры, вторые гражданства, VPN, закрытые группы в соцсетях и мессенджерах, и тому подобное? Внутри общества образуются группы, недовольные качеством государственных услуг. И теперь, благодаря чуду глобальных коммуникаций, они могут получить их в другом месте на планете. Точно так же они могут продавать свои товары и услуги, получать знания и знакомства. То есть, на ровном месте, просто по факту наличия технологий в мире формируется слой людей, которые принадлежат к государствам лишь по традиции, но живут поверх них. Государства же прилагают максимум усилий, чтобы поставить их деятельность под контроль, обложить налогами и требовать регулярных отчетов, регистраций, паспортов и виз.
Самое время вернуться к примеру из первой части с регистрацией актов гражданского состояния. Накамото был трижды прав, когда решил опробовать возможности блокчейна именно на примере криптовалют. Его эксперимент ответил сразу на несколько спорных вопросов, связанных с жизнеспособностью публичного блокчейна с независимыми агентами обсчета. Заодно он продемонстрировал и работающую альтернативу традиционной финансовой системе.
Если бы отец-основатель искал пример №2, он вполне мог выбрать проблему глобальной идентификации личности и хранения приватной информации. Уже десять лет назад ее важность была очевидна для архитекторов больших информационных корпораций уровня Google и Microsoft. Сейчас же, после множества взломов с похищением личных данных, после миллионов поддельных аккаунтов, которые проводят кампании в соцсетях, после попыток спецслужб получить лазейки в любую соцсеть или мобильное устройство, эта проблема сместилась на первые места в любом рейтинге мировых приоритетов. От того, как она решится, может зависеть не только экономическое благополучие фейсбука, твиттера и их коллег по рынку, но и государственная политика в области доступа к информации. Есть ощущение, что великой информационной стеной может отгородиться не только Китай.
И это идеальный сценарий для блокчейна. Он силен в системах доверия, которые полностью распределены, не зависят от единого центра и не нуждаются в вертикали управления. Его целостность и уникальность определяется криптографией. Он не требует специальной инфраструктуры для того, чтобы получить доступ к блокам из любой точки мира — и может быть спроектирован так, чтобы для этого хватало любого смартфона и не особенно быстрого телефонного канала хоть в африканской провинции. Большой охват аудитории не добавляет ему сложности и не требует геометрического роста ресурсов на содержание. Напротив, с какого-то уровня создание блоков можно будет разбросать по миллиарду тех же смартфонов. И самое главное — он не требует человеческих качеств и перекрестных проверок для эффективной работы даже с самой важной информацией. Это чистая математика.
Человеческие данные и приватные ключи от нашего информационного добра при этом станут собственностью и заботой не государственных архивов, ведомств и чиновников, а блокчейна. Наш уникальный идентификатор в цивилизации будет храниться везде и нигде, политику доступа к нему и «видимость» для окружающего мира будут определять не политики, а мы сами. И впервые со времен античных полисов это позволит нам всерьез задаться вопросом — что именно мы хотим делегировать государству, а что оставить себе?
О том, как много функций блокчейн может забрать у государства — в следующей части.
