Хасиб Куреши, инвестор, разработчик, генеральный партнер MetaStable Capital и бывший профессиональный игрок в покер, делится своими мыслями о судьбе биткоина.
Когда я впервые услышал о биткоине, это звучало как цитата из романа-антиутопии. Цифровые, криптографические, нерегулируемые деньги? Это казалось какой-то невероятно радикальной идеей из далекого будущего.
Я думал, что если биткоин станет мейнстримом, это неминуемо приведет к масштабным геополитическим изменениям и кардинально поменяет отношения между правительствами и гражданами. Инвестиции в биткоин виделись мне чем-то вроде спонсирования повстанческой армии. Последствия могли быть очень серьезными для всех, кроме горстки безумцев, готовых это финансировать. Как выяснилось, я ошибался во всех своих предположениях.
Сейчас биткоины есть даже у старушек. И за редким исключением, вроде Китая и Индии, правительства на удивление лояльно относятся к криптовалюте. Биткоин практически везде вполне легален.
В последнее время было много новостей от регуляторов, которые призывают к жесткому регулированию криптовалют. И все эти известия оттесняют на второй план главный вопрос: почему биткоин вообще не запрещен? Нет, то что это хорошо, что он не запрещен, – это понятно, но почему это у всех нас не вызывает удивления?
Считалось, что биткоин станет врагом государств и правительств. Считалось, что он разрушит монополию государства в монетарной политике, считалось, что он сокрушит гегемонию банков и финансовый надзор. Биткоин должен был стать как минимум нерегулируемой теневой финансовой системой.
Почему же правительства открыли для биткоина парадный вход?
Три объяснения
Я довольно много размышлял об этом и нашел три возможных варианта ответа.
Первый – все инновации хороши сами по себе
Возможно, правительства рассмотрели потенциал блокчейна, его перспективу роста, и не захотели мешать развитию инновационной технологии чрезмерным регулированием. Вполне правдоподобно – фраза «блокчейн, а не биткоин» звучит часто, а потенциал блокчейна – абсолютно безвредная тема для светской беседы.
Однако это объяснение не годится. Прежде всего потому, что блокчейны уже существуют. Дальнейшее развитие Bitcoin вряд ли окажет существенное влияние на развитие блокчейн-платформ для нужд бизнеса. Если задача заключалась в том, чтобы позволить существовать биткоину во имя развития блокчейна в целом, то она уже выполнена.
Возможно, власти сравнивают модели развития блокчейна и Интернета. Неспешный и взвешенный подход к регулированию Интернета определенно способствовал его расцвету, и, возможно, правительства надеются, что так произойдет и в этом случае. Но правительства не жалели сил и времени на борьбу со сквозным шифрованием, файлообменом p2p, технологиями приватности вроде Tor и финансовыми сетями, позволяющими уходить от налогов (см. e-gold и всемирные правила финансового надзора вроде FATCA). Если бы биткоин представляет собой угрозу системе финансового контроля, с ним бы попытались бороться, также, как пытались бороться с перечисленными выше технолониями.
Второй вариант – чиновники слишком тупы, чтобы распознать в биткоине ядовитую змею, которая однажды их укусит.
Иногда власти грешат задержкой реакции и близорукостью. Но я бы на это слишком не расчитывал. Правительства самых крупных и могущественных стран весьма скрупулезно изучают все возможные угрозы своей власти и нейтрализуют их без колебаний.
Более того, исторически сложилось так, что биткоин-энтузиасты почти не имеют политического влияния. История становления биткоина омрачена ассоциациями с криминалом, черными рынками и цифровой анархией. «Темные делишки в сети» – это именно те сферы, на которые власти смотрят с особенно большим предубеждением.
Так что и это объяснение не подходит. Но есть и третье, возможно самое радикальное объяснение:
Биткоин не представляет собой угрозы для государственной власти
Я все больше в это верю. Более того, биткоин, возможно, является… наиболее удобной для властей валютой.
Я вижу целых три причины, по которым дело обстоит именно так.
Биткоин не дает пользователям настоящей анонимности
Биткоин часто называют анонимной криптовалютой, но это не так. Биткоин — псевдонимная валюта. Разница велика: даже если вы используете криптографический псевдоним, ваши транзакции все равно можно отследить.
Как это делается? Все начинается со шлюзов между криптой и фиатом, когда криптобиржи собирают информацию о вас в рамках процедур KYC. Этой информацией они часто делятся с другими криптобиржами, что помогает отслеживать подозрительную активность. Даже когда вы вывели свой биткоин, вас все еще можно отследить. Методы эвристического и кластерного анализа часто используются, чтобы идентифицировать биржи, миксеры и другие блокчейн-сервисы, которыми вы пользовались. Суперноды связываются с большими участками сети Bitcoin и сопоставляют транзакции с их исходными IP-адресами. Даже с учетом всех методов конспирации и ротации адресов (чего большинство пользователей не делает), если вы когда-либо захотите опять конвертировать свой биткоин в фиат, вам вновь придется иметь дело с регулируемой биржей. И она может отказаться вас обслуживать, если решит, что ваши биткоины имеют не вполне легальное происхождение.
Это — не гипотетические рассуждения. Криптобиржам известно многое. Достаточно для того, чтобы успешно предотвращать попытки взломов, отслеживать украденные средства и регулярно составлять отчеты о подозрительной активности (что обязаны делать все криптобиржи в США). Мы убедились в этом на примере дела Мюллера и анализа взлома Mt.Gox. Такие компании как Chainalysis, регулярно предоставляют данные правоохранительным органам и другим структурам с аббревиатурами на три буквы. Контракты с государственными структурами в 2018 году принесли Chainalysis более $5,7 млн.
Для простого юзера это, вероятно, не так уж важно. Большинство из них не совершает ничего противозаконного – таким людям вряд ли стоит беспокоиться, что их транзакции станут объектом слежки. Но давайте зададим себе вопрос – чем это в принципе отличается от других систем, которые мы используем? Почти у всех есть мобильные телефоны. Люди пользуются ими несмотря на то, что знают: телефоны могут прослушиваться, а провайдер мобильной связи может сотрудничать с правоохранительными органами, получив соответствующий ордер. Мы попросту утешаем себя тем, что это маловероятно и требует правовых оснований. При этом мы отдаем себе отчет в том, что однажды запись нашего телефонного разговора может быть представлена в суде. У биткоина приблизительно такой же уровень защищенности.
Можно даже утверждать, что транзакции с биткоином менее приватны, чем международные переводы внутри традиционной банковской системы. Граждане США не так уж много знают о том, что происходит в банках других юрисдикций, особенно недружественных Штатам. Но в блокчейне видно все и всегда. Представляете, как бы обрадовались власти США, если бы все зарубежные финансовые организации осуществляли свои транзакции в публичном блокчейне?
На первый взгляд, псевдонимность биткоина выглядит радикальным шагом к повышению уровня приватности в экономике. Но видимость приватности гораздо более опасна, чем ее полное отсутствие. Чем больше люди верят в то, что они в безопасности и действуют на свое усмотрение, тем больше реальной власти над ними получает государство. Это первая из причин, по которой биткоин выгоден правительству.
Средство сохранения ценности – не угроза
Когда-то я верил, что настоящего успеха биткоин достигнет, став всемирной валютой. Все экономики мира объединились бы, используя биткоин как новую всемирную криптографическую валюту.
Становится все более очевидно, насколько маловероятен такой сценарий. Как в силу того, что биткоин не способен стать мировой валютой, так и того, что биткоин может достичь успеха, не превращаясь в такую валюту.
Согласно классическому определению, валюта должна выступать средством обмена, учета и сохранения ценности. Биткоин вряд ли станет мировой валютой в силу нескольких причин, каждая из которых заслуживает отдельного рассмотрения. Если ограничиться только перечислением, то биткоин слишком медленный, пропускная способность его сети слишком низка, и у него не все хорошо с делимостью из-за возрастающего лимита «пыли» (сейчас – около $0,03 для транзакций вне SegWit). Более того, даже если технологии масштабирования вроде Lightning Network выполнят свою миссию, дефляционная монетарная политика биткоина делает его неэффективным средством обмена.
Если дойдет до того, что центральные банки сочтут цифровую валюту достойным внимания противником, они скорее всего выпустят собственную валюту, чтобы сохранить возможность проводить независимую монетарную политику.
Действующая мировая финансовая система очень устойчива. Особенно в развитых странах. Возможно, она держится на старых и ржавых болтах, но поверх них наложено столько слоев укреплений и улучшений, что для большинства людей она вполне пригодна для использования. Если сравнивать старую и новую систему, то существующая финансовая система значительно удобнее для обычного пользователя, чем криптовалюты (хотя я с нетерпением жду дня, когда это изменится).
Так что биткоин не подходит на роль мировой валюты. Тем не менее, он вполне может ей стать. Как отметил Ник Картер (не тот, что пел в Backstreet Boys), биткоин имеет все шансы стать «цифровым золотом». И оказывается, правительства не имеют ничего против такого сценария.
Хочу заметить, что биткоину еще очень далеко до статуса цифрового золота. Даже если вынести за скобки волатильность, рынок золота оценивается в триллионы долларов. Биткоин все еще очень уступает золоту как средство сохранения ценности.
Однако, правительства не слишком озабочены защитой статуса золота (за исключением тех из них, кто хранит в золоте часть своих резервов). Волнения на рынке золота, выполняющего роль мирового средства сохранения ценности, не представляют особой угрозы для их власти.
В случае, если биткоин оказался бы эффективным средством обмена, все было бы иначе. Например, на основе его блокчейна могла бы вырасти отдельная экономика, участники которой, владеющие биткоинами, могли бы вести параллельную, независимую от властей финансовую жизнь. Однако биткоин не годится на роль средства обмена, и проектов, построенных и функционирующих на его основе, пока еще нет.
С сохранением ценности все гораздо проще. Вход и выход в мир биткоина должен осуществляться через фиатные валюты и шлюзы в виде централизованных криптобирж, таких как Coinbase или Bitfinex. Эти биржи – как рычаги, используя которые, правительство может регулировать активность в блокчейне. Любая криминальная активность привязана к фиатной валюте – средство сохранения ценности не может быть использовано для финансирования деятельности в реальном мире.
Это объясняет, почему Индия и Китай – крупнейшие страны мира, запретили криптотрейдинг. В них действуют весьма строгие правила контроля капитала, и в обеих странах растущий средний класс ищет альтернативы местной валюте. Действия правительств продиктованы соображениями протекционизма и предотвращения утечки капитала. Кстати, и в Индии, и в Китае действуют строгие ограничения на импорт золота. Для стран, которые не так обеспокоены проблемой утечки капитала, средство сохранения ценности не представляет такой угрозы.
Средство обмена может восприниматься государствами как угроза. История Liberty Reserve – классический пример такого средства обмена, пытавшегося подорвать монополию правительств на регулирование сферы финансов. Однако средство сохранения стоимости, входы и выходы к которому могут легко контролироваться и регулироваться и которое не способно существовать отдельно от финансово-промышленного комплекса – пожалуй, не представляет особой угрозы. Возможно, правительства даже назовут его инновацией.
Это — вторая причина, по которой правительства спокойно относятся к биткоину.
Биткоин не принадлежит никому
Может показаться, что этот текст пропитан пренебрежением к биткоину. На самом деле я очень оптимистично смотрю на его перспективы. Биткоин, пожалуй, самая децентрализованная криптовалюта, и единственная из валют, которая не связана ни с одной из стран политически. Это огромное преимущество с точки зрения превращения его в средство сохранения ценности. Ни об одной из других существующих криптовалют этого не скажешь, и, скорее всего, подобных биткоину криптовалют больше не будет.
Дело в том, что практически все иные криптовалюты можно обозначить флажком на карте мира. Они созданы одним человеком или группой людей. Мы знаем, откуда эти люди, где они живут сейчас, и где они продвигают свой проект в данный момент.
Биткоин – единственное исключение. Его анонимный создатель, Сатоши Накамото, – это призрак. Биткоин не принадлежит никому, и не зависит ни от кого. Если взять всех его разработчиков и посадить их в тайные тюрьмы, работу над проектом продолжат другие люди. Таким образом правительство, решившее довериться биткоину, не поступилось бы своим суверенитетом. Этот факт очень часто упускают из виду.
Отсутствие какого-либо государства за биткоином делает его единственной криптовалютой, которую когда-либо может купить центральный банк, а это единственная категория покупателей, которая способна повысить капитализацию биткоина до триллиона долларов. Такая легитимизация укрепила бы его в статусе настоящего цифрового золота.
Мог бы центральный банк купить эфир или IOTA? Вряд ли. Это централизованные компании, со штаб-квартирами и руководителями, которые нам известны.
Мне нравится Ethereum, но я знаю, что он был создан канадцем, выходцем из России, а команда разработчиков в основном представляла Америку и Европу. Его основатели живут среди нас. Они строят планы, и они могут передумать. У них есть паспорта, есть свои предпочтения и пристрастия. Эфир – часть нашего мира.
С другой стороны, Bitcoin – он из ниоткуда и отовсюду: каждая из стран может увидеть в нем что-то свое. Американцы знают, что многие разработчики и Bitcoin Foundation – их земляки. Японцы считают Сатоши Накамото своим, и относятся к биткоину как к одному из своих изобретений. Британцы заявляют, что Сатоши, скорее всего, имел британские корни. Китайцы контролируют майнинг и производство устройств для майнинга, поддерживающих функционирование сети Bitcoin.
Поймите, я не берусь критиковать Ethereum. Это фантастически инновационный проект, и для того, чтобы молниеносно реагировать на изменения, нужна координация и централизация. Но Ethereum нельзя считать в этом плане аналогом Bitcoin, и, учитывая, что ему несколько лет, это вряд ли уже произойдет. Может быть, через десять лет все будет выглядеть иначе. Может. Но сейчас Bitcoin – единственный в своей категории. Он – единственная цифровая валюта, которая похожа на всеобщее достояние. Этот факт повышает шансы на то, что правительства примут биткоин как средство сохранения ценности.
Сложный компромисс
Важно помнить, что если бы правительства действительно считали биткоин угрозой, они объявили бы его вне закона и просто закрыли криптовалютные биржи. Это сильно ударило бы по курсу и ликвидности. Это не стало бы концом биткоина, но точно стало бы концом мечты о том, что однажды он сможет заменить золото.
Возможно, в какой-то мере, технологическая инерция и слабая защита приватности в сети Bitcoin тоже сыграли свою роль. Можно допустить, что если бы Bitcoin развивался также агрессивно, как Ethereum или Zcash, его положение сейчас было совершенно иным.
Остается открытым вопрос: даже если биткоин станет средством сохранения ценности, найдется ли другая криптовалюта, способная стать всемирным средством обмена? Думаю, правительства пока не считают это возможным в ближайшей перспективе и позволяют всему идти своим чередом. Давайте посмотрим правде в глаза: криптовалюты сейчас – не более чем инструмент спекуляций.
Однако технология созреет, системы начнут масштабироваться и все изменится. Когда это произойдет, следующий этап развития криптоотрасли, по всей видимости, будет носить более стихийный характер. И совсем не обязательно, что правительства будут спокойно наблюдать за происходящим.
В конце концов, я не знаю ответов на все эти вопросы. Сказать по правде, я не уверен даже в своих выводах, поскольку я не являюсь экспертом ни в регулировании, ни в международной политике. Кроме того, в реальной жизни правительства руководствуются не одним-единственным соображением, а действуют, учитывая совокупность нескольких происходящих параллельно процессов. Прошедшее десятилетие научило нас тому, что действия правительств крайне сложно спрогнозировать.
Но я бы очень хотел видеть, чем обернется этот эксперимент. Не сомневаюсь, что через 50 лет деньги будут представлять собой нечто совершенно иное, чем то, чем они являются сейчас. Главный вопрос — каким путем мы придем к этому будущему.
***
