О финансах я пишу уже больше двадцати лет, читаю книжки по истории финансов (хобби такое, ага). И скажу, что есть всего две причины, по которой госорганы в подавляющем большинстве стран так и не решились как-то официально обозначить статус криптовалюты. И три мотива есть у госорганов всё-таки загнать криптовалюту в какие-то регуляторные рамки.
Сперва про причины, «почему нет». Потом о мотивах и о том, как это может происходить в самом ближайшем будущем.
Страх и жадность
Точно так же, как инвестор борется со страхом и жадностью, борются с ними и госорганы. Чиновникам хочется раздвинуть рамки своих полномочий до бесконечности. Ведь непорядок же, когда рядом катаются «необилеченные пассажиры»! И почему это они не ходят на поклон, как ходят банкиры-фондовики-страховщики? И вот только не надо приводить в пример страны, где успешно подавляют коррупцию. Там своя мотивация есть – госслужащие в таких странах живут хорошо и безбедно. Рядом с регуляторами нескучно и довольно сытно живут налоговые консультанты, корпоративные юристы и прочие сервисмены. Это Аль Капоне говорил, что умник с дипломом юридической школы и кожаным портфелем опаснее своры громил с «томпсонами»? В общем, есть обширное лобби, топящее за расширение полномочий госорганов еще и на мир криптовалют.
Теперь о страхе. Чего боятся, пытаясь максимально долго не признавать крипту как финансовое явление? Конкуренции боятся и качественной спайки с традиционной финансовой системой. И еще боятся вытеснения устойчивой криптовалютой неустойчивой фиатной.
Мы знаем закон Грешема, который гласит: если в экономике обращаются несколько денежных знаков, то постепенно более устойчивая валюта превращается в средство накопления, а менее устойчивая – становится часто оборачиваемой, поскольку все стараются побыстрее с ней расстаться.
Но это действует до поры до времени. Ведь наряду с желанием избавиться от неустойчивой валюты возникает еще и желание не принимать ее – это желание возникает у тех, кто что-то продает. И в конце концов, когда преимущество хорошей валюты возрастает многократно — экономические агенты переходят на ее использование, отказываясь от слабой.
Устойчивая валюта лучше для кредита и сбережений – она предсказуемее. Она лучше как валюта хотя бы среднесрочных контрактов. Да и краткосрочных – тоже. Мы помним из собственной истории моменты, когда гривна падала в полтора раза за считаные недели.
Если принципы майнинга соблюдаются, то крипта не девальвирует. Тогда как центробанки и госказначейства постоянно поддаются соблазну напечатать себе еще немножко ничем не обеспеченных фиатных денег. И это делает традиционные (фиатные) денежные единицы неустойчивыми в принципе. Есть исключения вроде швейцарского франка. Но оно только подтверждает правило. Да и устойчив франк по очень простой причине – в Швейцарии нет реальных социалистов при власти и не было никогда. Следовательно, там нет желающих решать свои политические или личные бизнесовые проблемы за счет выпуска ничем не обеспеченных денежных знаков.
Ради чего все-таки полезут
Теперь о мотивах всё-таки лезть в регуляцию. И тем самым всё-таки двигать дело к всё более широкому использованию криптовалют.
Вот они – три ключевых мотива:
- фискальный: властям хочется взимать налоги с оборотов в криптовалюте. Любые шевеления денег государство всегда пытается загнать в число облагаемых налогами транзакций;
- финансовый мониторинг: благородная идея бороться с преступностью путем отсечения возможности легально пользоваться средствами, полученными преступным путем. Логика простая – если преступник не имеет возможности пользоваться полученными в результате преступления деньгами, стоит ли рисковать, совершая такое преступление?
- предотвращение мошенничества на рынках ценных бумаг и иных активов. С этим тоже понятно: политики боятся «обманутых вкладчиков». Это одна сторона медали. Другая – большие серьезные дяди с круглыми суммами на счетах, которые категорически не хотят, чтобы какая-то хипстота обувала их на каком-то ICO.
Фискальный интерес
Здесь возможных вариантов, по большому счету, два. Номер один: «забить» на все и облагать налогами только факт выхода из криптовалюты в фиат, благо в этот момент персонаж становится полностью виден (ведь фиатные деньги зачисляются на какие-то банковские счета, например – на карточные). Выходить в наличный фиат? Хорошая попытка. Но нет. На этом поле, если оперируют суммами, экивалентными нынешним полутора-двум-трем биткоинам, сразу попадаешь под колпак финмониторинга.
Да, конвертация крипты в фиат или обратно – самое слабое место оперирующих с криптой. Фискальные засады наиболее вероятны именно с этой стороны.
Вариант номер два: облагать налогом внутри среды криптовалюты. Идея прекрасная, но как? Облагать налогом обезличенно? Тот или иной кошелек по факту транзакции с него? Это слишком даже для налоговиков не особо развитых стран. А для развитых и вовсе – попирание всех свобод и принципов.
Докапываться до экономического содержания той или иной транзакции с криптовалютой – нереально ввиду фанатичного следования принципу анонимности в блокчейн-системах.
В общем, перспективы я обрисовал. Посмотрим, куда двинутся фискальные органы под ручку с законодательной властью.
Да, сейчас попытки фискальных органов оседлать расчеты с криптовалютой выглядят как некая экзотика. Так как пока что суммарная капитализация всех криптовалют не превышает денежной массы «каких-нибудь» Нидерландов. А когда капитализация, к примеру, биткоина, начнет соперничать с денежной массой Великобритании – вот тут уж зубы на криптовалюту у налоговых органов непременно прорежутся.
Помните, как Барак Обама инициировал BEPS — глобальную программу по борьбе с побегами в офшоры от слишком высоких налогов? Официально считается, что программу запустила некая Организация по экономическому сотрудничеству и развитию (ОЭСР). Но на самом деле у колыбели программы стоял именно американский президент. Потому что он как юрист прекрасно отдавал себе отчет, до каких масштабов доросла часть мировой экономики, укрывшаяся в офшорных юрисдикциях. И он не мог, как президент «самой пострадавшей» от этого явления страны, мириться с сохранением прежнего порядка.
И вот уже вовсю идет выстраивание глобальной системы обмена налоговой и финансовой информацией между странами — участницами BEPS. И налогоплательщику уже не укрыться в оффшоре. А в криптовалюте – пока еще можно.
И вот мы вплотную подошли к задаче деанонимизации и идентификации участников операций с криптой. То есть к целям, которые уже в полный рост стоят перед системами финансового мониторинга.
Хотят все знать
О возможностях официальных органов лучше всего свидетельствует легенда о том, как Агентство национальной безопасности США пыталось деанонимизировать Сатоши Накамото. Даже если это пурга, возможности у государственных органов, у спецслужб – колоссальны. И «если вы не сидите – это не ваша заслуга, а наша недоработка», как говорил Железный Феликс.
Иное дело, что участников какого-то значимого блокчейна уже столько, что даже самые могучие спецслужбы всех перетрясти вряд ли будут в состоянии. Зато смогут поохотиться на участников операций с большими объемами криптовалюты. На что те ответят дроблением транзакций. И дальше – традиционное соревнование финансового мониторинга с рынками, соревнование меча и щита, снаряда и брони по части отлавливания «грязных денег». То есть операций с суммами, которые имеют криминальное происхождение или подозреваются в этом.
Финансовый мониторинг еще толком не предъявлял блокчейн-системам требований по тотальному раскрытию данных. А самое главное – такие требования некому предъявить. Ибо переговоры придется вести с практически ничем не ограниченным кругом лиц.
Что может предпринять финмониторинг для достижения своей цели? Потребовать ввести в существующие блокчейны какие-то специальные протоколы и процедуры, позволяющие деанонимировать участников? Попробовать можно. Но я с трудом представляю некое блокчейн-комьюнити, готовое пойти на подобные уступки — без какого-то очень весомого для сообщества аргумента.
Мне даже страшно даже думать о том, каковы должны быть вес и опасность такого аргумента. Угроза физического уничтожения майнинговых ферм? Объявление вне закона финансовых активов всех, кто имеет отношение к определенному блокчейну, или ограничение их в каких-то важных гражданских правах? В общем, «Матрица» нервно курит в углу.
До сих пор органы финмониторинга и их центр – FATF (международная организация по финансовому мониторингу) лидировали по части получаемых полномочий, опережая все спецслужбы и налоговые органы вместе взятые. Именно органы финмониторинга обычно добывают предварительную информацию об «отмывании грязных денег», на основании которой правоохранители берут преступников за самые чувствительные места – кошельки и банковские счета.
Вангую, что именно отсюда, из финмониторинга, грозит экосистеме блокчейна и криптовалют самая серьезная опасность.
Защита инвесторов от мошенников
Вот здесь как раз проще всего. Есть публичные оферты. Есть проспекты эмиссий (ICO). Начнется активная конкуренция за инвестора – осядет пена, сформируются писаные и неписаные правила. Как это будет происходить? Советую почитать сначала Теодора Драйзера, а потом – истории с участием дружно ругаемой американской Комиссии по ценным бумагам и фондовой бирже (SEC).
В конце концов, есть примеры вроде AIM – альтернативной площадки на Лондонской фондовой бирже, где резвится биржевой «молодняк».
Пока что на рынке ICO мы видим классический рынок продавца (если продавцом считать тех, кто предлагает токены разнообразных проектов). Рынок этот перегрет и не особо ликвиден. На нем колоссальные риски и огромные сверхприбыли. Риски на уровне «пирамидальных». Прибыли на уровне доткомовских. На открытых рынках такого не было почти 20 лет. Скоро перебесятся.
А тем временем регуляторы изобретут модели на базе уже существующих моделей регулирования, хотя бы тех же венчурных инвестиций.
Пристегните ремни
Я всех нас поздравляю: мы живем в интереснейшее время. Сейчас мы присутствуем при формировании новой финансовой и экономической реальности. Это время колоссальных возможностей и столь же огромных рисков. Пристегните ремни, взлетаем.
В наиболее инновационных экономиках это прекрасно понимают (Япония, Британия, Сингапур). Ну или хотя бы пытаются понять (США, ЕС, Китай, Беларусь, Казахстан). В большинстве остальных – всё еще ищут серую кошку в темной комнате.
